Статьи

Когда птица вьет гнездо в необычном месте, старые люди говорят – это душа доброго человека шлет привет тому уголку земли, где была счастлива когда-то. А ветеран труда, военный гидрограф из Силино Александр Хитров в 1956 году обнаружил гнездо полярной птицы гаги на месте кровопролитных боев, среди горы стреляных гильз…

– Почему-то я до сих пор вспоминаю с волнением этот обычный рабочий день, – начал свой рассказ об удивительной находке Александр Александрович в своей квартире с чудесным видом на Школьное озеро. – Я даже записал свои впечатления для внуков. Сейчас им не до рассказов, но возможно, когда-нибудь они прочитают мои записи.

На стене в комнате в тонкой рамке висит та самая фотография, а вот что написал ветеран об этом случае.

«В мае 1956 года, во время первого в моей практике гидрографа «шлюпочного замера», мне удалось сделать этот завораживающий снимок. Это было в Заполярье, на Кольском полуострове. Солнце впервые после полярной ночи выглянуло из-за горизонта только в марте, и в мае световой день был еще коротким и бледным.

Взобравшись на вершину гранитного островка в губе Андреева, я присоединил теодолит к массивной треноге и стал выискивать удобное место для инструментального наблюдения за рабочей шлюпкой. Склоны островка были довольно крутые, но макушка – пологая, чуть выпуклая. В щелях гранита виднелись оживающие корни обломанных зимними ветрами трав, цветов, карликовых березок и пятна мха. 

Я стал продвигаться к намеченной точке со своим хрупким инструментом, переставляя ноги очень осмотрительно, медленно, и неожиданно распознал классический контур солдатского окопа – не вырытого в земле, а сложенного из гранитных обломков.

Вдруг я уперся взглядом в настороженные круглые глаза большой, втянувшей в себя голову и шею птицы. Я стоял у входа в окоп, а птица сидела в окопе головой ко мне. Медленно положив теодолит, я расчехлил свой «ФЭД» (фотоаппарат) и сделал пару шагов в сторону, чтобы эффектная ширококлювая птица на снимке смотрелась бы хозяйкой окопа. Но своим маневром я освободил выход, и птица, хлопнув мощными крыльями, без разбега, сразу взлетела вверх и спланировала вдоль склона, куда-то к воде. И я увидел то, что запечатлел мой «ФЭД».

Судя по пуху, хозяйкой гнезда была гага, или гагара. Яйца – значительно крупнее тех, что мы покупали на рынке, лежали среди гильз калибра 7,62 мм – наших, от русской трехлинейной винтовки. Гильз вокруг было много. Видимо, здесь находился не схрон снайпера, а боевая позиция наблюдателя и стрелка.

Напротив, за 200-метровой гладью заливчика высились такие же живописные скалы, но с огневыми позициями и блиндажами фашистских егерей. За два года сравнительно спокойной позиционной войны они там хорошо обустроились. Понимая, что дальше в сторону Мурманска и Кольского залива им не пройти, они старались сохранить свои жизни от штыков и гранат наших солдат и матросов. Наши разведчики периодически появлялись по ночам на той стороне, уточняя схему немецкой обороны и захватывая «языка». Немцы тоже наведывались к нам, не теряя надежды на крупные боевые действия. Иногда разворачивались серьезные бои.

Но вернемся к фотоснимку. На своей базе «Мыс Мишуков» я распечатал снимок в разных размерах, один из них, говорят, был опубликован в каком-то издании. А я, расхаживая по гидрографическим делам по Рыбачьему и Кольскому полуостровам, по многим бухтам и шхерам, видел много следов войны. Красоты полярной природы и следы ужасных кровопролитных боев поражали контрастом впечатлений, захватывая романтические души. 

Говорят, посещая Норвегию, многие отмечали некоторое однообразие фьордов при всей их грандиозности. На нашем Севере этого нет. Кольские скалы, гранитные береговые отроги и островки под низким полярным небом, вызывают в памяти стандартное обозначение «бескрайняя Россия», но здесь от этих слов просто дух захватывает от восхищения. И простое гагачье гнездо в сложенном 12 лет назад солдатском окопе, требует какого-то иного, философского осмысления.

Из окопа извергалась смерть, и сам стрелок мог быть убит здесь же. Если не заглядывать в какие-то щели укрытия, не замечать следов ротного перевязочного пункта, пренебречь ржавыми железяками, то можно и не вспомнить о прошедшей войне. Но если перед тобой оказалось гнездо птицы в окружении гильз, и в нем зарождается новая жизнь, самый равнодушный потеряет покой… Какими словами выразить это впечатление? Жизнь побеждает смерть? Или часто встречающееся, но не теряющее силы выражение: красота спасет мир…

Александр Александрович еще долго рассказывал о своей увлекательной профессии военного гидролога, разбирая фотографии, и о себе. Он родился в 1931 году под Ленинградом в Павловске. Когда началась война, они с мамой успели эвакуироваться в Свердловск (Екатеринбург) за пару часов до страшного налета на узловую станцию Буй, сделавшего невозможным железнодорожное движение в тыл по короткой ж/д ветке. Туда вскоре перебросили производство танков с Кировского завода. Отец был ценным специалистом по сборке танков, и его на фронт не отпустили. Голодали, как все, но горе  утрат обошло их семью стороной.

Отец часто работал ночами, приходил раз в неделю, приносил спирт, который им выдавали за ночные смены. Спирт тогда был лучшей валютой. А школьников направляли работать на заводе «Гвоздарка»: упаковывать детали для противотанковых гранат.

После Победы в 1946 году семья вернулась в Ленинград, жили у Пяти Углов.  Как многие мальчишки военных лет, он выбрал профессию военного, окончил Высшее военно-морское гидрографическое училище и пошел служить на Северный флот офицером-гидрографом. Там готовились к организации базы атомных подводных лодок. Вот тогда и произошла история с гнездом, которая вдохновила его взяться за перо. Сейчас он еще и составляет генеалогическое древо своего рода, дошел до «6 уровня».

– Внукам это не надо, они физики, бакалавры в Санкт-Петербургском университете, – смеется Александр Александрович. – Но ведь и мне в их возрасте многое не было интересно, а со временем хочется узнать историю своей страны, семьи.

В Зеленоград Хитров приехал в 1981 году «по любви». С будущей женой Галиной Яковлевной они познакомились в санатории Юрмалы, а она жила в Зеленограде и работала на предприятиях электронной промышленности. Он, оставив военную службу, работал председателем городской жилищной комиссии, и каждые 1,5 года устраивал встречи сослуживцев-гидрографов сначала в Зеленограде, но потом, когда многим стало тяжеловато добираться так далеко – у метро «Речной вокзал». В Ленинграде он также регулярно встречается с одноклассниками.

Профессия увлекала Хитрова и дарила ему не меньше радости, чем семья. Он готов рассказывать о ней бесконечно. Тем удивительнее то неизгладимое впечатление, которое на него оказало случайно увиденное гнездо птицы, о котором он до сих пор вспоминает с волнением. 

Наверное, правы люди, придавая особый смысл птицам как вестникам человеческих душ. Чем же был счастлив солдат в окопе прошедшей войны? Может, его израненного вытащила в медсанбат отважная медсестричка? Или, отбив атаку фашистов, он ликовал при виде бегущего врага? А может, погибая от пули, он чувствовал, что его жизнь за Родину отдана не зря, и Победа придет, неизбежная, как весна…